| |
XLIII
Взгляни, какой, покинув жизнь и власть,
Оставил он страну свою? Сначала
Он подданных любимцу отдал в пасть29,
Потом его стяжанье обуяло,
Порок убогих, эта злая страсть,
Презренных душ сгубившая немало.
В Америке свободу он душил
И с Францией не лучше поступил!
XLIV
Он, правда, был орудием в руках,
Но, согласись, хороший мастер вправе
Его швырнуть в огонь; во всех веках,
С тех пор, как смертными монархи правят,
В кровавых списках грязи и греха,
Что всю породу цезарей бесславят,
Другое мне правленье назови,
Столь глубоко погрязшее в крови!
XLV
Ведь даже слов "свободный" и "свобода"
Слепой король Георг не выносил:
Из памяти народов и народа
Искоренял он их по мере сил.
Он правил долго, и за эти годы
Всему и вся он горе причинил.
Лишь тем он от собратий отличался,
Нто пьянством и развратом не прельщался.
XLVI
Был верным мужем, неплохим отцом -
На троне, правда, хорошо и это, -
Поститься за Лукулловым столом
Трудней, чем за столом анахорета!-
Но подданным его что пользы в том?
Их стоны оставались без ответа!
Один лишь гнет, жестокий, страшный гнет,
Испытывал измученный народ.
XLVII
Его стряхнул недавно Новый Свет30,
Но Старый стонет под ярмом жестоким
Ему подобных: где на тронах нет
Преемников, в ком все его пороки
Воскрешены? Лукавый дармоед
И деспоты, забывшие уроки
Истории; - никто беды не ждет,
Но пусть они трепещут: час придет!
XLVIII
Простые духом бережно хранили
Завет наивный праотцев своих:
Молились богу, но и вас любили,
Тебя, архангел, и тебя, старик.
Ужели все вы сердцем так остыли,
Что вас не ужасали стоны их,
Когда обрушил гнев несправедливый
На христиан король благочестивый?31
XLIX
Он, правда, дал им право бога чтить,
Но отказал в законе и защите,
Лишая их того, чего лишить
Неверного и то не захотите..."
Тут Петр вскочил: "Нет! Этому не быть! -
Вскричал он. - Прочь виновного ведите!
Скорей пускай я буду проклят сам,
Нем в божий рай пробраться Гвельфу32 дам!
|
|
L
За Цербера скорее стану я,
Хоть труд его не синекура тоже,
Чем допущу в надзвездные края
Ханжу и нечестивца с мерзкой рожей!.."
"Святой! - заметил Дьявол. - Страсть твоя
И правый гнев твой мне всего дороже!
А что до смены Цербера - изволь!
И наш годится на такую роль!"
LI
Тут Михаил вмешался: "Погодите!
Вы, Дьявол, да и вы, мой друг Святой!
Вы, добрый Петр, напрасно так шумите,
Вы, Сатана, порыв его простой
Из снисхожденья к пылкости простите!
И праведник забудется порой
В разгаре споров. Попрошу собранье
Прослушать очевидцев показанья!"
LII
Знак подал Дьявол. Дрогнул эмпирей
И, силе магнетической послушен,
Зажегся искрой, молнии быстрей,
Скопленья туч разрядами наруша.
От залпа инфернальных батарей
Вселенский гром потряс моря и сушу.
(Как пишет Мильтон - этот род войны
Важнейшее открытье Сатаны!)
LIII
И это был сигнал для тех несчастных,
Которым привилегия дана
Перемещаться всюду, ежечасно,
Презрев пространства, грани, времена.
Они порядкам ада не подвластны
И к месту не прикованы - одна
Владеет ими страсть к передвижению,
Но кара их от этого не менее.
LIV
Они гордятся этим. Ну и что ж?
Приятен всякий символ благородный:
Как ключ, блестящий из-под фалд вельмож,
Как франкмасонов символ ныне модный.
Набор моих сравнений не хорош:
Я - праха сын, как стих мой, с прахом сходный!
Мне духи высших сфер должны простить:
Ведь, право же, я их умею чтить!
LV
Итак: был дан сигнал из рая в ад,
А расстоянье это подлиннее,
Чем от земли до солнца. Говорят,
Исчислили уж те, кто нас умнее,
С какою быстротой лучи летят
От солнца к нам, чтоб сделалось светлее
И в лондонском тумане, где с утра
Блестят на зданьях только флюгера.
LVI
Итак: пошло не более мгновенья
На это все. Признаться мы должны:
У солнечных лучей поменьше рвенья,
Чем у гонцов надежных Сатаны:
При первом состязанье, без сомненья.
Окажутся они побеждены:
Где света луч годами мчится к цели.
Там Дьяволу не нужно и недели!
|
