| |
Come vedi - ancor non m'abbandona.
Dante. Inferno, v. 105*
{* Как видишь - он еще меня не предал.
Данте. Ад.}
I
Пышней, чем утром, вдоль Морейских гряд17
Лениво сходит солнце на закат;
Не тускло, как на Севере, оно:
Полнеба чистым блеском зажжено;
Янтарный луч слетает на залив,
Отливы волн зеленых озлатив,
И озаряет древний мыс Эгин18
Прощальною улыбкой властелин;
Своей стране любовно льет он свет,
Хоть алтарей ему давно там нет.
С гор тени сходят, вьются вдоль долин,
Твой рейд целуя, славный Саламин!
Их синий свод, скрывая небосклон,
От взоров бога пурпуром зажжен,
А вдоль вершин веселый бег коней
Роняет отблеск, радуги нежней,
Пока, минув Дельфийскую скалу19,
Бог не отыдет на покой, во мглу.
Так и Сократ в бледнеющий простор
Бросал - Афины! - свой предсмертный взор20,
А лучшие твои сыны с тоской
Встречали мрак, венчавший путь земной
Страдальца. - Нет, о нет: еще горят
Хребты и медлит благостный закат!
Но смертной мукой затемненный взор
Не видит блеска и волшебных гор:
Как будто Феб скрыл тьмою небосклон,
Край, где вовек бровей не хмурил он.
Лишь он ушел, за Кифероном21, в ночь, -
Был выпит яд, и дух умчался прочь,
Тот, что презрел и бегство и боязнь,
И, как никто, и жил и встретил казнь!
С вершин Гимета22 озаряя дол,
Царица ночи всходит на престол;
Не с темной дымкой, вестницею бурь, -
Лик беспорочно осиял лазурь.
Блестят колонны, тень бросая вниз,
Мерцает лунным отблеском карниз,
И, знак богини, тонкий серп ушел
Над минаретом в зыбкий ореол.
Вдали темнеют заросли олив,
Нить кроткого Кефиса23 осенив;
К мечети льнет унылый кипарис,
Блестит киоска24 многоцветный фриз,
И в скорбной думе пальма гнется там,
Где поднялся Тезея древний храм25.
Игра тонов, блеск, сумрак - все влечет,
И равнодушно лишь глупец пройдет.
Борьбу стихий забыв, Архипелаг
Едва доносит сонный лепет влаг;
А в переливах медленной волны -
Сапфирно-золотые пелены
И острова, чей строг и мрачен вид,
Хоть океан улыбки им дарит.
|
|
II
Не о тебе рассказ, но что влечет
К тебе мой дух? Величье ль древних вод?
Иль просто имя магией своей
Сердца чарует и манит людей?
Прекрасный град Афины! Кто закат
Твой дивный видел, тот придет назад
Иль всюду, вечно будет изнывать,
Как я, кому Циклад26 не увидать.
Тебе не чужд моей поэмы лад,
Твоим был остров, где царит Пират.
Верни ж его и вольность с ним - назад!
III
В последний раз лучом задев маяк,
Закат померк, и вот - полночный мрак
В душе Медоры: третий день печаль;
Хотя попутным ветром веет даль,
Нет Конрада, и нет вестей о нем;
Ансельмо бриг еще вчера пристал,
Но Конрада нигде он не встречал...
Была б развязка страшная иной,
Когда б корсар взял этот бриг с собой!
Свежеет бриз. Весь день ждала она,
Что будет мачта ей вдали видна;
Теперь, тоскуя, тропкою с высот
Она на берег в тьме ночной идет
И бродит там, хоть брызгами прибой
Одежды мочит ей, гоня домой.
Бесчувственно она стоит, глядит -
И холод лишь ей душу леденит.
Все глубже ужас, беспросветней тьма:
Явись он вдруг - она сошла б с ума!
Вдруг перед ней полуразбитый бот,
Как бы ее нашедший, пристает.
Без сил гребцы; кто - ранен, но никто
В рассказах кратких не сказал про то:
Всяк, затаясь, предоставлял потом
Угадывать, что стало с вожаком,
Кой-что и знали, но боялись весть
До слуха их владычицы довесть.
Но ясно все. Не дрогнула она,
Отчаянья глубокого полна:
В ней, хрупкой, был великий дух - такой,
Что действует, лишь овладев собой.
С надеждой жили трепет, слезы, страх;
Теперь конец - все обратилось в прах.
Но сила из дремоты говорит:
"Любимый умер, - что ж еще грозит?"
Но силы той в простой природе нет:
С ней сходен лишь горячки жаркий бред.
"Безмолвны вы... Я не спрошу... Зачем?
Все поняла... Пусть каждый будет нем...
Но все же... все ж... не разомкнуть мне губ!.
Я знать хочу... скорее... Где же труп?"
"Как знать? Едва спаслись мы: но твердит
Один из нас, что не был он убит;
Что в плен был взят; что был в крови, но - жив".
Она не слышит: чувства, как прилив,
Плотину воли смыли; ужас в ней
Не смел прорваться, был он слов сильней.
Вдруг, пошатнувшись, рухнула она,
И ей была б могилою волна,
Когда бы руки грубые гребцов
Ее не подхватили средь валов.
В слезах, ее водою моряки
Кропят, обвеивают, трут виски.
Она очнулась. Женщин к ней зовут
И, горестно с ней распростясь, идут
К Ансельмо в грот, чтоб рассказать тому,
Что краткий блеск победы канул в тьму.
|
[1]