Изменения, происшедшие в судьбе юного Байрона, вызвали в нем противоречивые чувства, и несколько позднее в своих стихах он раскрыл их. Ньюстед с его прошлым пробуждал в нем интерес к истории страны, к предкам, принимавшим участие в знаменитых сражениях. В его ранних стихах, посвященных Ньюстедскому аббатству, слышится гордость, что он, Байрон, потомок прославленного древнего рода, чьи сыновья верно служили своей родине, ему хочется достойно продолжить их дела.
Он, как вы, будет жить и погибнет, как воин,
И посмертная слава его осенит.
(«При отъезде из Ньюстедского аббатства»)
И в то же время юношу тяготит новый для него образ жизни среди титулованных особ, являвшихся рабами условностей:
Судьба! возьми назад свои щедроты
И титул, что в веках звучит!
Жить меж рабов - мне нет охоты,
Их руки пожимать мне стыд!
(«Хочу я быть ребенком вольным...»)
Детство и отрочество поэта были омрачены не только нуждой, от которой более всего страдала его мать, прилагавшая большие усилия, чтобы найти средства для воспитания сына в соответствии с его аристократическим происхождением, но еще и тем, что от рождения он был хромым. Приспособления, которые придумывали доктора для исправления хромоты, приносили ему мучения, а хромота все равно оставалась... и осталась на всю жизнь. Мать Байрона, обладавшая неуравновешенным характером, порой в пылу ссоры упрекала сына физическим недостатком, и это было, вероятно, особенно тяжело для него, во всяком случае, эти сцены оставили глубокий след в его памяти.
В 1801 году Байрон поступил в школу закрытого типа, в Харроу, где обучались дети знатных и богатых семей. Их готовили к карьере политиков и дипломатов, к парламентской деятельности. Так, в одном классе с Байроном учился Роберт Пиль (1788-1850), ставший впоследствии министром внутренних дел, а затем и премьер-министром Англии.
В Харроу Байрон попал в атмосферу религиозного ханжества, угодничества перед власть имущими, которая создавалась и поддерживалась в школе всем ее статутом. Многое в школе приводило Байрона в сильное негодование, его возмущали ложь и несправедливость, царившие там, и это в самой непосредственной форме запечатлено в его письмах из Харроу. Он не раз просит миссис Байрон взять его из школы.
В одном из писем Байрон с горечью пишет матери, что наставники часто говорят ему о его бедности: «...меня клеймят без причины, и я презираю все злобные потуги его (ректора. - Р. У.) и его брата. Его брат Мартин... постоянно напоминает мне о моих стесненных обстоятельствах... это делается, быть может, с хорошими намерениями, но в весьма неприятной форме...
Я могу пробить себе дорогу в мире, и я это сделаю или погибну. Многие начинали жизнь ни с чем, а кончали великими людьми. Неужели я, обладая достаточным, пусть и небольшим, состоянием, стану бездействовать? Нет, я пробью себе дорогу к Вершинам Славы, но только не бесчестьем...» {Дневники. Письма, с. 9.}. «Пустяком» считает Байрон насмешки над его бедностью по сравнению с беспричинными оскорблениями, наносимыми ему его наставниками. Юный Байрон не понимал, что наставников раздражало не только то, что он выделялся на фоне общей массы учащихся необычайной широтой знаний, но и его нетерпимость ко всякой несправедливости, готовность сразу же встать на сторону беззащитного и защищать последовательно и до конца. Байрон притягивал внимание учеников, к нему тянулись, добивались дружбы с ним. Благодаря сердечным отношениям с товарищами у Байрона в Харроу были светлые и радостные дни. Вспоминая об этом, он пишет: «Школьная дружба была для меня страстью» {Дневники. Письма, с. 271.}.
В 1803 году, во время каникул, пятнадцатилетний Байрон встретился с Мэри Чаворт, которая вызвала в нем большое и сильное чувство. Байрон тогда не мог предвидеть, сколь глубокой окажется его любовь. За несколько месяцев до своей смерти в одном из писем он писал: «...я в ранней юности сильно полюбил внучатую племянницу... мистера Чаворта... и одно время казалось, что обе семьи примирятся благодаря нашему союзу (дед поэта убил на дуэли одного из Чавортов. - Р. У.). Она была старше меня двумя годами, и мы в юности много времени проводили вместе. Она вышла замуж за человека из старинной и почтенной семьи, но брак ее оказался несчастливым, как и мой» {Там же. cc. 311-312.}. Байрон посвятил Мэри Чаворт целый ряд стихотворений, но особенно волнующе он передал свое страдание и любовь к ней в поэме «Сон», написанной в 1816 году.
В 1805 году Байрон поступает в Кембриджский университет. У него появляются новые товарищи, некоторые из них стали его верными друзьями на всю жизнь. Байрон отдает дань молодости, веселью, наслаждениям и... проказам. Но это лишь внешняя сторона его жизни в Кембридже. Он продолжает свои систематические занятия спортом, начатые им в Харроу: занимается плаванием (он считался впоследствии одним из лучших пловцов мира), боксом, фехтованием, верховой ездой. По-прежнему много читает. Знания Байрона, почерпнутые в эти годы из множества книг, размышления над прочитанным были основой для быстрого и самостоятельного развития его личности.
Близкий друг Байрона поэт Мур в своей книге «Жизнь, письма и дневники лорда Байрона» (1830), которая была первой биографией поэта, приводит составленный Байроном в 1807 году список прочитанных им книг. Список открывается указаниями на книги по истории следующих стран: Англии, Шотландии, Ирландии, Рима, Греции, Франции, Испании, Португалии, Турции, России, Швеции, Пруссии, Дании, Германии, Швейцарии, Италии, Индии, Америки, Африки (порядок Байрона. - Р. У.). Затем идут разделы: биографии, правоведение, философия, география, поэзия, ораторское искусство, духовное, разное (порядок Байрона. - Р. У.). В конце списка Байрон приписал, что составил его по памяти и, возможно, что-то пропустил, но содержание перечисленных книг хорошо помнит и может процитировать наизусть отрывки из них. В самом деле, у Байрона, по свидетельству современников, была феноменальная память, он запоминал тексты страницами, а Мур, комментируя этот список, пишет, что Байрон «обладал в высшей степени цепкой памятью» {См.: Thomas Moore. The Life Letters and Journals of Lord Byron. London. John Murray, 1901, с. 46-47. Последующие ссылки на это издание даются в сокращении; The Life...}.
Школа в Харроу и университет в Кембридже были частью миропорядка, установленного аристократической кастой Англии; идея века получали здесь определенное и нужное ей освещение, и у Байрона уже тогда формировалось к этому скептическое отношение» Это ясно показывает письмо, написанное Байроном Чарлзу Далласу - английскому писателю и дальнему его родственнику - накануне завершения им образования в Кембридже. «Ваше предположение правильно - я студент Кембриджского университета, - пишет Байрон, - где в этом семестре буду держать экзамен на степень магистра искусства но если искать разума, красноречия и добродетели, то отнюдь не Гранта является их столицей; здесь не Эльдорадо и тем более не Утопия. В умах питомцев Кембриджа та же стоячая вода, что в реке Кэм, а стремления ограничены церковью, но только не христовой, а ближайшим вакантным приходом.
Что касается моего чтения, я могу сказать не преувеличивая, что в области истории я начитан изрядно; мало найдется народов, с чьей историей я не был бы сколько-нибудь знаком, от Геродота до Гиббона. Классиков я знаю настолько, насколько их знает большинство школяров после тринадцати лет учения; о законах страны - достаточно, чтобы не «преступить» их, как выражаются браконьеры. Я изучал и «Дух Законов» {«Дух Законов» (1748)? - сочинение французского писателя-просветителя Шарля Луи Монтескье (1689-1755).} и международное право, но, видя, как последнее непрестанно нарушается, я потерял интерес к столь бесполезным познаниям, из географии я знаю больше по карте, чем хотел бы пройти пешком; из математики - достаточно, чтобы вызвать головную боль, но не прояснить мысли; из философии, астрономии, метафизики - больше, чем способен понять; а здравого смысла мне преподали так мало, что я намерен завещать Байроновскую премию каждой из наших Almae Mater за первое открытие в этой области...» {Дневники. Письма, с. 17.}
Именно в годы учебы в Харроу и Кембридже Байрон уже стал не только ощущать эпоху, в которой жил, но и оценивать события своего времени активно и действенно. Когда начались наполеоновские войны, Байрон-школьник защищал бюст Наполеона, как он пишет, «от подлецов, державших нос по ветру» {Там же, с. 51.}. Будучи студентом, открыто выражал свои симпатии общественным деятелям, выступавшим против колониальной политики Англии.
Эпоха Байрона, начавшаяся под знаком Французской революции, была бурной и противоречивой, молодой Байрон не сразу в ней разобрался, но эволюция его мировоззрения показывает, как чуткость его к прогрессивным идеям века, умение исторические знания соотносить с современностью дозволяли ему видеть перспективу развития важнейших событий своего времени.
Большую роль в распространении идей Французской революции в Англии сыграли «Корреспондентские общества», связанные с широкими демократическими массами. Они возникли в крупнейших городах Великобритании, а центром, объединяющим их, было «Лондонское корреспондентское общество». Оно послало Национальному конвенту Франции адрес, в котором выразило свою солидарность с революционным французским народом. «Французы! Вы уже свободны, мы же только готовим победу свободы в Британии...» {Цит. по книге: Очерки истории Англии. М., Учпедгиз, 1959. с. 177.}.
«Корреспондентские общества» были поддержаны известными прогрессивными политическими деятелями - писателями, публицистами, учеными Англии. Среди них были
- Томас Пейн - английский публицист, участник Войны за независимость Северной Америки, автор трактата «Права человека»;
- Томас Спенс - публицист, автор трактата «Действительные права человека» о необходимости аграрных реформ в Англии;
- Уильям Годван - писатель и, как назвал его Маркс, «практический философ» {К. Маркс и Ф. Энгельс. Об искусстве, т. I, с. 233.}, опубликовавший в 1793 году труд «Исследование о политической справедливости», в котором осудил эксплуатацию человека человеком (книгу свою он посвятил французскому Конвенту).
Все они выступали против Эдмунда Берка - автора «Размышлений о французской революции» (1790), в которой отрицалось историческое значение Французской революции, отстаивалось существующее социальное устройство Англии с наследственной монархией.
Официальные круги поддержали Берка, и книга его многократно издавалась. А «Корреспондентские общества» парламент обвинял в пропаганде политических реформ в Англии, и в 1784 году начались судебные процессы над наиболее известными деятелями этих обществ. Суду, однако, пришлось оправдать их, но репрессии по отношению к членам «Корреспондентских обществ» продолжались. |
