|
Должно бы сердце стать глухим
И чувства прежние забыть,
Но, пусть никем я не любим,
Хочу любить!
Мой листопад шуршит листвой.
Все меньше листьев в вышине.
Недуг и камень гробовой
Остались мне.
Огонь мои сжигает дни,
Но одиноко он горит.
Лишь погребальные огни
Он породит.
Надежда в горестной судьбе,
Любовь моя - навек прости.
Могу лишь помнить о тебе
И цепь нести.
Но здесь сейчас не до тоски.
Свершается великий труд.
Из лавра гордые венки
Героев ждут.
|
|
О Греция! Прекрасен вид
Твоих мечей, твоих знамен!
Спартанец, поднятый на щит,
Не покорен.
Восстань! (Не Греция восстань -
Уже восстал сей древний край!)
Восстань, мой дух! И снова дань
Борьбе отдай.
О мужестве! Тенета рви,
Топчи лукавые мечты,
Не слушай голосов любви
И красоты.
Нет утешения, так что ж
Грустить о юности своей?
Погибни! Ты конец найдешь
Среди мечей.
Могила жадно ждет солдат,
Пока сражаются они.
Так брось назад прощальный взгляд
И в ней усни.
|
Миссолонги, 22 января 1824 |
Примечания |
Брат Терезы Гвиччиоли, Пьетро Гамба в своем «Описании последнего путешествия лорда Байрона в Грецию» (1825) пишет об этом стихотворении следующее: «Сегодня утром лорд Байрон вышел из своей спальни в комнату, где находились полковник Стенхоп и другие наши друзья, и, улыбаясь, сказал: «Вот вы как-то жаловались на то, что я теперь уже не пишу стихов. Сегодня день моего рождения, и я только что кончил стихи, которые, кажется, лучше того, что я обыкновенно пишу». Вслед за тем он прочел это стихотворение». Впервые опубликовано в газете «Морнинг кроникл», 1824, 29 октября. Перевод Игн. Ивановского. |
|