| |
Над Рейном Драхенфельз17 вознесся,
Венчанный замком, в небосвод,
А у подножия утеса
Страна ликует и цветет.
Леса, поля, холмы и нивы
Дают вино, и хлеб, и мед,
И города глядят в извивы
Широкоструйных рейнских вод.
Ах, в этой радостной картине
Тебя лишь не хватает ныне.
Сияет солнце с высоты,
Крестьянок праздничны наряды.
С цветами, сами как цветы,
Идут, и ласковы их взгляды.
И красоте земных долин
Когда-то гордые аркады
И камни сумрачных руин
Дивятся с каменной громады.
Но нет на Рейне одного:
Тебя и взора твоего,
Тебе от Рейна в час печали
Я шлю цветы как свой привет.
Пускай они в пути увяли,
Храни безжизненный букет.
Он дорог мне, он узрит вскоре
Твой синий взор в твоем дому.
Твое он сердце через море
Приблизит к сердцу моему,
Перенесет сквозь даль морскую
Сюда, где о тебе тоскую,
А Рейн играет и шумит,
Дарит земле свои щедроты,
И всякий раз чудесный вид
Являют русла повороты.
Тут все тревоги, все заботы
Забудешь в райской тишине,
Где так милы земли красоты
Природе-матери и мне.
И мне! Но если бы при этом
Твой взор светил мне прежним светом!
56
Под Кобленцем18 есть холм, и на вершине
Простая пирамида из камней.
Она не развалилась и доныне,
И прах героя погребен под ней.
То был наш враг Марсо19, но тем видней
Британцу и дела его, и слава.
Его любили - где хвала верней
Солдатских слез, пролитых не лукаво?
Он пал за Францию, за честь ее и право.
57
Был горд и смел его короткий путь.
Две армии - и друг и враг - почтили
Его слезами. Странник, не забудь
Прочесть молитву на его могиле!
Свободы воин, был он чужд насилий
Во имя справедливости святой,
Для чьей победы мир в крови топили,
Он поражал душевной чистотой.
За это и любил его солдат простой.
58
Вот Эренбрейтштейн20 - замка больше нет.
Его донжоны взрывом разметало.
И лишь обломки - память прежних лет,
Когда ни стен, ни каменного вала
Чугунное ядро не пробивало.
В дыму войны отсюда враг бежал,
Но мир низверг твердыню феодала:
Где град железный тщетно грохотал,
Там хлещет летний дождь в проломы хмурых зал.
|
|
59
Прощай, о Рейн! В далекий путь без цели
От милых стран пришельца гонит рок.
И те, кто вместе, жить бы здесь хотели,
И тот, кто в целом мире одинок.
И если бы оставить жертву мог
Ужасный коршун самоугрызений -
Так только здесь, где каждый уголок
И дик и чуден, мил труду и лени,
Обилен и богат, и щедр, как день осенний.
60
И все ж прости! О, тщетное "прости"!
Кто приникал к твоей струе кристальной,
Не может образ твой не унести.
И если он уйти решил, печальный,
Тебе опять он кинет взор прощальный,
Стремясь запечатлеть твои черты.
Пусть Юг роскошней в мощи изначальной,
Где в мире край, который слил, как ты,
И славу прошлых дней, и мягкость красоты?
61
Уютное величье, - отраженья
Домов, церквей и башен городских.
Средь рощ и пашен - белые селенья.
Там пропасти, там зубья скал нагих-"
Предвосхищенье крепостей людских.
Монастыри с готическим фасадом,
А люди - как природа: здесь для них
Веселье стало жизненным укладом,
Хотя империи катятся в пропасть рядом.
62
Но мимо, мимо! Вот громады Альп,
Природы грандиозные соборы;
Гигантский пик - как в небе снежный скальп;
И, как на трон, воссев на эти горы,
Блистает Вечность, устрашая взоры.
Там край лавин, их громовой исход,
Там для души бескрайные просторы,
И там земля штурмует небосвод.
А что же человек? Чего он, жалкий, ждет?
63
Но, прежде чем подняться на высоты,
Хочу равнинный восхвалить Морат21,
Где бой пришельцам дали патриоты
И где не покраснеешь за солдат.
Хотя ужасен их трофеев склад.
Враги свободы, здесь бургундцы пали.
Они непогребенные лежат,
Им памятником их же кости стали,
И внемлет черный Стикс стенаньям их печали.
64
Как Ватерлоо повторило Канны22,
Так повторен Моратом Марафон.
Там выиграли битву не тираны,
А Вольность, и Гражданство, и Закон.
Там граждане сражались не за трон,
То не была над слабыми расправа,
И не был там народ порабощен,
Не проклинал "божественное право",
Которым облачен тот, в чьих руках держава.
65
В безлюдном одиночестве, одна,
Грустит колонна у стены замшелой,
Величья гибель видела она.
И смотрит в Вечность взгляд бесцветно-белый,
Как человек, от слез окаменелый
И все ж не ставший чувствовать слабей,
Она дивится, что осталась целой,
Когда Авентик23, слава древних дней,
Нагроможденьем стал бесформенных камней.
|
