Начав с обличения ханжества и лицемерия в отношениях между супругами - родителями Жуана, между Юлией и ее старым мужем, Байрон далее затрагивает различные стороны общественной жизни и показывает, что ложь и лицемерие проникли во все ее сферы. И ханжество своего времени Байрон в предисловии к шестой - восьмой песням «Дон-Жуана» называет «вопиющим преступлением двуличного и фальшивого века, века эгоистических грабителей...» {}
Характеризуя пирата Ламбро, поэт пишет, что открытый, беззаконный грабеж пиратов по сути ничем не отличается от того грабежа, который осуществляют в своих странах законные правительства:
Все флаги он в морях подстерегал
И грабил. Но к нему не будем строги:
Будь он министром, всякий бы сказал,
Что просто утверждает он налоги!
По примеру Шекспира Байрон говорит о развращающей силе золота, но уже указывает на конкретных виновников и банкиров, стимулирующих реакционную политику государств
О, золото! Кто возбуждает прессу?
Кто властвует на бирже? Кто царит
На всех великих сеймах и конгрессах?
Кто в Англии политику вершит?..
...Ротшильда и Беринга мильоны!
В деспотизме монархов тех стран, где люди продаются на невольничьих рынках, поэт видит крайнее проявление тирании и насилия над народами. Он изображает и турецкого султана и Екатерину II как аморальных и развратных людей, пороки и прихоти которых порождают вокруг них атмосферу раболепия, фаворитизма, политических интриг.
Здесь, как и в других своих произведениях, Байрон утверждает мысль, что «война - разбой, когда священных прав не защищает», и насколько благородно участие в той или иной войне, «народ, а не тираны, пусть решает».
В песнях поэмы, где говорится о России и взятии Измаила русскими войсками, Байрон, называя русский народ великим, противопоставляет его царице-крепостнице. Образ Суворова создан Байроном на основе тех источников, которые были ему известны в тот период. Поэт не скрывает горечи. что и Суворов, обладая выдающимися способностями полководца, должен подчиняться Екатерине,
«царице, -
Российской венчанной блуднице».
Байрон в «Дон-Жуане», подводя общий итог всем своим выступлениям против тирании, заявляет:
Я возглашаю: камни научу я
Громить тиранов! Пусть не говорит
Никто, что льстил я тронам! Вам кричу я,
Потомки! Мир в оковах рабской тьмы
Таким, как был он, показали мы!
Перейдя к песням, в которых раскрывается жизнь английского общества, Байрон говорит об отношении разных народов к Англии, к ее политике:
...любой народ
Ее считает злой, враждебной силой
За то, что всем, кто видел в ней оплот,
Она, как друг коварный, изменила
И, перестав к свободе призывать,
Теперь и мысль готова заковать.
В поэме Байрон не показывает, каким он представляет будущее человечества, но выражает надежду, что «только революция, наверно, избавит старый мир от всякой скверны».
На протяжении всего произведения Байрон громит трубадуров реакции - продажных поэтов, писателей, публицистов. Начиная с посвящения он высмеивает Саути, а вслед за ним других поэтов «озерной школы», которым никогда не удастся понять, что нельзя «за океан [поэзии. - Р. У.] озера принимать». Гневную отповедь получают и философы и экономисты, ставшие идеологами реакции, - такие, как философ-идеалист Беркли, реакционный экономист Мальтус, чью теорию Байрон высмеял в словах: «философ размноженье осуждает: оно-де бедняку не по плечу».
Обличая ложные и человеконенавистнические теории, Байрон утверждает веру в разум человека. Поэт верит, что благодаря развитию науки люди будут властителями природы «и на луну пошлют машины!».
Поэма «Дон-Жуан» стала одним из великих образцов мировой поэзии, в ней Байрон раскрывается в полную силу своего поэтического дарования, в ней дает он всю палитру комического, от фарса и наивного юмора до грозной сатиры, поражающей реакцию и ханжество. «Дон-Жуан» назван им самим «эпической поэмой», но в ней появляются уже черты нового жанра - романа в стихах.
«Дон-Жуан» остался незавершенным. Байрон прервал работу, чтобы принять участие в борьбе греческого народа за независимость. В декабре 1823 года поэт прибыл в Миссолонги. В последних своих стихотворениях «Из Дневника в Кефалонии», «В день, когда мне исполнилось тридцать шесть лет» Байрон пишет, что смыслом его жизни теперь станет борьба за Грецию, за ее свободу.
В Греции, так же, как и в Италии среди карбонариев, Байрон столкнулся с отсутствием единства в рядах повстанцев. Он начинает большую организационную работу по сплочению их, участвует в подготовке кадров для создания греческой повстанческой армии. Эта напряженная жизнь в Миссолонгах была прервана тяжелой болезнью. 19 апреля 1824 года поэта не стало.
Смерть Байрона болью отозвалась в сердцах людей. Греция отметила ее национальным трауром, останкам поэта были отданы воинские почести. Гроб с его телом отправили на родину. Он был похоронен в небольшой церкви, неподалеку от Ньюстеда. На надгробной плите выбито: «Здесь... покоятся останки Джорджа Гордона Ноэля Байрона... автора «Паломничества Чайльд-Гарольда»... который умер в Миссолонгах, в Западной Греции... при героической попытке вернуть этой стране ее древнюю свободу и славу».
Имя Байрона, поэта, по выражению Пушкина, «оплаканного свободой», всегда близко и дорого тем, для кого святы высокие и прекрасные чувства людей, их благородная борьба против произвола и тирании.
Творчество Байрона было новаторским, в нем содержались идеи, которые волновали как современников, так и последующие поколения. Недосказанное, непонятое Байроном досказывалось или рождало новые споры, но всегда его творчество тревожило умы, будило фантазию. И поэт, как бы предвидя это, сказал:
...жил я не напрасно!
Хоть, может быть, под бурею невзгод,
Борьбою сломлен, рано я угасну,
Но нечто есть во мне, что не умрет,
Чего ни смерть, ни времени полет,
Ни клевета врагов не уничтожит,
Что в эхо многократном оживет... |
